Избранные стихотворения

Рубит тушу у погреба пьяный мужик,

Как палач в пропотелой рубахе.

И дрожит во мне каждою жилкою жизнь —

Словно шея моя там — на плахе.

Кто-то рыщет ночь-заполночь в темном дворе:

Гулкий посвист и ор матерщинный.

Развеселая жизнь — всюду вор на воре

И крутого замеса мужчины.

Да и дьявол бы с тем, что один к одному

В сливки общества всплыли подонки.

Только страшное чувство: как будто страну

Закрутило в свистящей воронке.

И ты щепкой летишь в беспредельную глубь,

Столб воздушный хватая руками…

Так проснешься в ночи и подумаешь вдруг:

«Боже, Боже! Что станется с нами?»

* * *

                       Не жаль мне лет,

                       растраченных напрасно…

Сергей ЕСЕНИН

Ночью, вызрев из плотного мрака,

Как прилипчивая собака

Все слоняется следом печаль.

Что за кара — терзаться так, Боже?

Ведь когда я была помоложе,

Лет растраченных было не жаль.

Что ж теперь я руками всплеснула,

Словно шулеру в карты продула

Невозвратные кровные дни?

Все казалось, что неисчерпаем

Тот источник, откуда качаем,

А вгляделась — глоточек на дне.

Хоть смакуй, хоть глотай его залпом

Иль отмеривай строго по каплям, —

Все едино: так горло печет

Жажда жизни, что поздно проснулась,

Когда солнце в заход потянулось, —

Благо тем, кто с рассветом встает.

Дай мне, Боже, насущного хлеба,

Дай мне света закатного неба

И ночных путеводных светил,

Обреченную смерти помилуй,

В одиночестве жить дай мне силу,

Ибо нет у меня больше сил.

* * *

О вечном помнить, если имя бренность

Всему в тебе, — так трудно иногда:

Уму непостижимая безмерность —

И пылью улетевшие года.

Какой каток в культурный слой заямит,

Расплющит жизнь до жалких черепков? —

Как тяжела нависшая над нами

Громада-глыба будущих веков!

Мы попираем прадедов творенья

И на кладбищах строим города,

Но дышат нам в затылок поколенья,

Что нас в забвенье втопчут навсегда.

* * *

Не дана мне свыше

мудрость Соломонова.

Если б твердо знала:

«И это пройдет»,

было б все равно мне —

чья глупость коронована

и каких кумиров

сотворит народ.

Все ведь пустяки

(по сравненью с вечностью) —

пусть страна распята,

пусть живу греша…

Жить бы да посвистывать

с детскою беспечностью,

но болит

бессонная вещая душа.

* * *

Громоздится за помехою помеха, —

Это поле без ушибов не пройдешь.

Налетишь на историческую веху —

Лоб в потемках напрочь расшибешь.

Груды мусора от вечных перестроек,

Авантюрных планов «громадье».

И не слышен вопль с больничных коек:

— Да приидет царствие Твое!

Меловой чертой кругом отмежеваться,

Не стоять навытяжку в строю,

Как отшельник в скит, уйти спасаться

В личную историю свою.

Все равно, кто нынче «бродит по Европе».

Посох в руку — да и с Богом в путь,

И в наивнейшую из людских утопий

С головой нырнуть и утонуть…

На Канары махнуть,

а быть может, Парижем пройтись? —

Жизнь прижимиста,

словно скупая торговка на рынке.

Улетел «ветер странствий»,

и даль поменялась на близь…

Вот и жуй пустоту

с ароматом заморской резинки.

Замордованной белкой

крутись же в своем колесе,

где сливаются спицы

в прозрачную неодолимость.

Ах ты, детское горе! —

игрушки с прилавка бы все.

Здесь же долю отмерят —

да будь благодарна за милость.

Что ж ты дразнишь

рекламной «бегущей строкой»,

полинявшая греза

увидеть земные раздолья?!

Нам ведь — тесный скворечник

над мелкой и грязной рекой,

та же русская доля —

пайково-талонная доля.

* * *

            Жизнь моя — кинематограф,

           черно-белое кино.

Юрий ЛЕВИТАНСКИЙ

У счастливых-то светятся ауры,

А у нас так затучены лбы…

Хэппи-эндом «Рабыни Изауры»

Жадно лакомятся рабы.

Бедняки над богатыми плачут, —

Вот такая у нас незадача.

Ни к чему нам Феллини и Бергманы —

Горьких истин саднящая боль.

Проспиртованные и нервные,

Вопием, как Иов, мы: доколь?!

Наглотавшихся всяких несчастий,

Как нас тянет на жалкие сласти!..

Жизнь, жестокий ты мой режиссер,

Тошно мне от холодной иронии:

Благородный герой — лишь позер,

А все близкие суть посторонние,

И любовь в сексуальной свободе,

Что не клеится к рабской природе.

Не просила заглавную роль —

Я талантом тебе не потрафила,

Но все чаще томит сердце боль

И стареют мои фотографии.

Я высоких трагедий не стою,

Только воли хочу и покоя…

Как же страшно закручен сюжет:

Все смешалось — и фарс, и трагедия.

В этих кадрах столь горестных лет

К поражению шла — не к победе я…

Как сыграть и достойно, и мудро

В затянувшемся фильме абсурда?!

ЕЛКА

Я с пыльной колеи проселка

Свернула к лесу в стороне.

Худая маленькая елка

Навстречу выбежала мне.

Она, как девочка-подросток,

На вырост сшитый сарафан.

Ее наряд колюч и жёсток,

Но строен невысокий стан.

Ей надоела жизни проза.

Так тянет сердце на простор,

Что не страшит ее угроза

Попасть под гибельный топор, —

И вместо жизни на свободе,

Увлекшись суетной игрой,

В последний праздник новогодья

Сверкать дешевой мишурой.

* * *

Не бей, тоска, в колокола.

Другую музыку добудем.

Эпоха плохо приняла? —

На воздух выйдем, пыл остудим.

И пусть горька судьба моя,

Но неизменен круг созвездий,

И манит в дивные края

Гудок на дальнем переезде.

Как благодатны летний лес,

Реки ласкающие струи!

И на плечах легчает крест,

И сердце от любви ликует.