Возчиков В.А. БЕЗ СРОКА ДАВНОСТИ

Источник: Материалы переданы Алтайской краевой общественной писательской организацией

Возчиков В.А. БЕЗ СРОКА ДАВНОСТИ Рассказ

Home

Наверное, когда-нибудь и будет написана обстоятельная история Алтая. По российским меркам – всего лишь юга Западной Сибири, по европейским же – территории, в два с лишним раза превышающей площадь благополучной Швейцарии.

Алтай – это, как удачно выразился писатель-сибиряк Юрий Козлов, сибирский Эдем, по велению Елизаветы Петровны отнесенный к личной собственности государева Двора. Понимали русские цари красоту и выгоду не хуже заморских властелинов высчитывали. Огромное количество золота, серебра, меди, пушнины, хлеба поступало ежегодно в казну с вотчинных земель.

Самоцветы Алтая приравнивались на международных выставках к ритуальным камням Тибета и Индии. Тайга и степи, черноземы и тундра, тысячи рек, речушек и озер – все есть на Алтае, все к услугам людей работящих и сильных. Живут здесь потомки сосланных пугачевцев, вольных казаков, работных и мастеровых добытчиков руд и металлов. Живут и потомственные крестьяне, которые прибыли на новые земли вместе с рудокопами, потому как тяжелый труд горнорабочего требовал много хлеба.

С конца XVIII века не зарастала травой торговая вилюшка-тропа, которую проложили через горы и перевалы российские купцы в западные аймаки Монголии. Пока шел караван, кое-что перепадало алтайцам. Правда, в основном «культурные нужды» – табак, водка, побрякушки… В обмен же – пушнина, скот, орехи, мед, масло.

Слава о богатствах магазинов Копылова и Морозовой докатывалась до столичных городов; в честь хозяина звучала музыка на пароходах купца Асанова… Поражал чудачествами в Бийске – откуда, собственно, и начинается путь в Горный Алтай – миллионер Дмитрий Сычев, тот самый, что в гражданскую перелетит под Петроградом на собственном аэроплане в стан генерала Юденича, а закончит свои дни в Париже, за баранкой попавшего в аварию такси…

Давно известно: там, где торговля – смотри в оба! Иначе не убережешь от «лихих людей» щедро навьюченные обозы. А доставишь благополучно – непросто обойти конкурентов (китайские фирмы), считавших себя монополистами в степной Халхе… Но крепко держались русские купцы за Монголию!..

Впрочем, то тема особого разговора. Пока же сопоставим только две даты. Алтаец из долины Кырлык Усть-Канского аймака Чет-Челпанов в 1904 году объявляет себя… пророком. Привиделось ему, что явился на белой лошади и в белом плаще сам Ойрот-хан (Бур-хан) и велел объявить о своем втором пришествии. И дочь Чет-Челпанова – Чугул – уверяла: Бур-хан плывет то по воздуху, то по земле и провозглашает свое второе пришествие.

Так в начале ХХ (!) века новая религия распространяется по всему Алтаю. Круглые сутки идут молебствия, в Усть-Канскую долину стекаются тысячные толпы алтайцев. Они уничтожают все, что связано с русскими, жгут шаманскую атрибутику, переносят в новые места жилища… Преобладающим во всем становится белый цвет, вплоть до того, что лучшим скотом считается тот, чья шерсть по окрасу совпадает с цветом плаща Ойрот-хана.

Так как религиозный протест в скором времени принял формы национальные, Чет-Челпанов и активные его помощники были арестованы. Но суть, понятно, не в наказании: во время русско-японской войны, в канун первой русской революции тысячи людей, как и на заре нашей эры, искренне поверили в появление нового мессии…

И вторая дата – 1928 год. Ойротия уже имела агронома-алтайца, первого агронома за всю историю народа. В том же году алтайцы получили первого своего врача, учителей, педагогов второй ступени. Сорок алтайцев обучались в высших учебных заведениях, на Алтае действовали сто тридцать две школы первой ступени… Эти цифры приводит Дмитрий Стонов, чьи «Повести об Алтае» опубликованы в 1929 году в десятой книжке журнала «Красная новь» (в том самом номере, где и окончание парижского романа И. Эренбурга «10 лет спустя»).

Казалось бы, не велик временной промежуток в двадцать четыре года… Мгновение по сравнению с прошедшими – «темными» для алтайцев – столетиями, однако вместившее в себя такое качественное содержание, которое под силу только славной эпохе. Видимо, когда-нибудь и это «время и место» будет восприниматься спокойно, отстраненно, в контексте «срока давности», однако не ныне живущими. Особая страница в череде тех стремительных лет – гражданская война на Алтае, продолжавшаяся, согласно недавним учебникам истории, с 1918 по 1922 годы. Правда, многочисленные источники свидетельствуют, что «постреливали» в горах даже в 1925 году, потому и не могла новая власть вплотную заняться намеченными преобразованиями…

Но полноте, не ошибаемся ли мы в терминологии? Возможно ли считать войной в строгом смысле то, что происходило в те годы на Алтае и в Западной Монголии? Ведь колчаковские войска были изгнаны из Алтайской губернии в декабре 1919 года. Затаившиеся в горах немногочисленные остатки белых формирований – безусловно, опасные, достаточно вооруженные – вряд ли уместно считать регулярной противоборствующей армией…

И все-таки война была, даже более страшная, лишенная какой-либо внешней ложно-благородной романтики, а имя ей – продолжавшаяся в течение трех лет борьба с бандитизмом, в какую бы тогу не рядился последний – лампасы Кайгородова, погоны генерала Бакича, бурку барона Унгерна… Не считать же всерьез, что судьбой России вдруг озаботился отставной поручик Унгерн фон Штернберг (почему-то вдруг оказавшийся генерал-лейтенантом!), вставший на путь авантюр еще в 1912 году!.. Именно тогда неряшливый, обтрепанный пришелец протянул русскому консулу в монгольском Улясутае листок, где было написано, что «… полк Амурского казачьего войска удостоверяет в том, что вышедший добровольно в отставку поручик Роман Федорович Унгерн фон Штернберг отправляется на запад в поисках смелых подвигов». Такой вот «странствующий рыцарь» образца двадцатого столетия…

С оружием в руках пытались «освободить» Алтай не «рыцари белой идеи», чье стремление отстоять свои убеждения, доказать правоту выбора само по себе достойно уважения. Уголовные дела кайгородовцев свидетельствуют, что пытались вершить суд, скорый да неправый, люди в звании прапорщиков и с соответствующим этому званию кругозором. Кстати, сам Кайгородов тоже, как выясняется, прапорщик. Подъесаулом, без всяких на то полномочий, сделала его Каракорумская управа, а есаулом Александр Петрович, видимо, назвал себя сам… Да и то сказать, разве это повышение в чине по сравнению с генеральским взлетом поручика Унгерна?!.

Не случайно точку в «смутном времени» на Алтае поставили ЧОН – части особого назначения. Там, где разбой, бандитизм, армии всегда приходили на помощь чекисты, милиция… Наверное, мы уже никогда не узнаем имена всех, кто с честью выполнил тогда свой военный и человеческий долг! Еще немного, и столетие отделит от живущих грозные двадцатые годы прошлого века… Закономерно, но все-таки горько: не уходит ли от нас с теми именами частичка правды, забыв которую мы так и не узнаем и не поймем до конца свою страну?

А вот имя Кайгородова история сохранила – Александр Петрович. Крестьянский сын из села Катанда, таможенный объездчик в Кош-Агаче, Георгиевский кавалер в годы первой мировой… В документах ЧК сохранилась запись: «Во время гражданской войны был призван по мобилизации властью Колчака». То есть, пошел не сам… Ждал «сильной личности»? А уж при ней-то «развернулся»!..

Это о том времени миссионер Чулышманского отделения Алтайской миссии иеромонах Дмитрий писал: «Правду сказать, в то смутное время не до привлечения новых овец в ограду церкви христианской, а дай Бог охранить свое стадо от рыскающих волков, на что и были употреблены усилия миссионеров в тот год лихолетия». Но считать Кайгородова просто «рыскающим волком», типа капитана Сатунина, значит вольно или невольно умалять значение борьбы с ним.

Александр Петрович не был примитивным громилой, о чем говорит хотя бы своевременно выдвинутый в октябре 1920 года лозунг «За Учредительное собрание!» И в этом, думается, одна из причин, почему в декабре 1920 – январе 1921 годов отряд Кайгородова достигает таких размеров, что создается иллюзия вседозволенности.

Известно, что в Монголии он заигрывал с местными князьями, случалось, препятствовал набегам дунган, и благодарные князья преподнесли Кайгородову грамоту, возводящую его в звание монгольского князя, княжескую шапку и старинный меч; в марте 1921 года, выгнав из Кобдо гарнизон китайских солдат, есаул, чтобы произвести впечатление, создает театр, где ставятся самодеятельные спектакли и водевили, открывает клуб, правда, с весьма сомнительным «увеселительным» назначением… Словом, любил Александр Петрович рядиться в «белые одежды»…

Чем же на деле занимался «радетель за демократию»? Вот факты, обнаруженные в архивах и введенные в научный оборот известным барнаульским писателем Юрием Козловым: 18 июня 1920 года близ Бекон-Морена (Западная Монголия) ограблен и убит колонист Козловский. У него «реквизировали» шесть лошадей, девять быков, тридцать баранов. Отбив у «Центросоюза» гурт скота, Кайгородов принимается «трясти» китайские торговые фирмы (ему необходимо обмундирование); разграблено несколько кооперативов, перехвачено два интендантских обоза Красной Армии… Обычный разбой, с каким кодексом ни подходи к этим происшествиям.

Иня, Изек, Чемал, Куяган, Усть-Кан, Кырлык, Соок-Ярык, Тюнгур – вот лишь часть сел и стойбищ, где расстрелами и разрушениями «отметился» Кайгородов… Ворвавшись на рассвете в село Тоурак, бандиты заарканили председателя коммуны Василия Прохоровича Сурикова, привязали к коню и волокли несколько верст, пока тот не скончался… В Белом Ануе захватили жену секретаря партячейки Степаниду Колядо, измывались над ней, а потом изрубили шашками на куски…

Вольница Кайгородова породила цепную реакцию бандитского разгула. На свою «долю» претендовали банды Кармана и Товара Чекураковых, Тужлея Тышкинова, Колесникова, Тырышкина, Орлова, Пьянкова… И это тоже надо включить в обвинительный перечень самозваному есаулу.

О гражданской войне после революции 1917 года, расколовшей Россию на два лагеря, говорится сегодня как об общей трагедии народа, и это справедливо. Однако соблюдается ли равновесие, столь необходимое при анализе значительных исторических явлений? Многотысячными тиражами выходят «Белое движение и борьба Добровольческой армии» А.И. Деникина, воспоминания А.С. Лукомского, «Всевеликое войско Донское» П.Н. Краснова, но многие ли сегодня знают, что примерно в те же годы, что писались названные мемуары, появились по иную «сторону баррикады» работы В.К. Триандафиллова «Характер операций современных армий», К.Б. Калиновского «Танки в обороне», имеющие большое значение для организации обороноспособности страны. Сможем ли мы однозначно ответить, кто из перечисленных авторов больше любил Россию?

Есть вопросы, соблазн ответить на которые будет существовать, несмотря на очевидную бессмысленность их постановки. Один из них: а что было бы, если?.. Не окажись столь восприимчивыми к сомнительным достоинствам Григория Распутина две черногорские принцессы – жены великих князей Николая и Петра?.. Доведи до конца аграрную реформу П.А. Столыпин?.. Не будь личной неприязни между Буденным и Тухачевским, проявившейся в самый неподходящий момент на Западном фронте в годы гражданской войны и интервенции?.. Прими иное решение XI съезд РКП(б) при выборе генерального секретаря партии?..

Моделировать предполагаемые ситуации и последствия можно бесконечно. Чего в этих попытках больше – трезвого анализа событий методом «от противного» или же стремления, зачастую конъюнктурного, «задним числом», игнорируя временной контекст, вычленить потребное сегодняшним интересам, а иное – осудить, отринуть, вычеркнуть из памяти?..

Да не покажется прописной истиной: относиться к истории иначе, как бережно – значит не уважать ее. Особенно если речь идет о прошлом –далеком ли, недавнем – собственной страны. Ведь дело, в конце концов, не только в войнах или новостройках, достижениях или ошибках – тысячах судьбах людских, которые неповторимо состоялись, с их надеждами, делами, верой, стремлениями…

Да, были морские минные поля, эффективную схему которых предложил А.В. Колчак; никто не ставит под сомнение полководческий талант адмирала (притом, что победителем в военном противостоянии он, как известно, не стал), его благородство, душевные качества, о которых в 90-е годы минувшего века говорилось прямо-таки взахлеб. Но где прочитать об имеющем научное значение уникальном гербарии, собранном большевиком М.В. Фрунзе? Почему умалчивается о благодарности, которой удостоил «тонко чувствующий» Колчак есаула Кайгородова, прошедшего огнем и мечом по Горному Алтаю, — благодарности, фактически благословившей разбой, грабеж, бандитизм – уголовно наказуемые дела во всех странах и при всякой власти?

Причина, думается, все в том же – неуважительном, потребительском подходе к истории, которая – какой бы она ни была и как ее ни воспринимать – наше наследие и достояние. И уже навсегда. Без срока давности.