2007

2007 – Увидел свет второй, завершающий, том (первый – в 2006) исторического романа о Сибири начала XVIII века «Князь-Раб» Александра Михайловича Родионова (6 мая 1945, с. Ивановка Егорьевского района – 16 августа 2013, Барнаул), писателя, краеведа, публициста, общественного деятеля.

В центре повествования романа «Князь-Раб» – князь Матвей Петрович Гагарин, ставший в 1711 году губернатором Сибири и через десять лет казненный Петром I. Роман характеризуется «густонаселенностью», динамичностью повествования, умением автора передавать специфику языка, на котором говорили его герои.

Из аннотация к книге: «Изучая историю колыбели русской цивилизации на Алтае – а это Колыванский медеплавильный завод, устроенный туляком Акинфием Демидовым в первой трети XVIII века, – невозможно миновать предысторию обретения золота на просторах Сибири. А она берет свое начало с великой петровской авантюры – добычи драгоценного металла во владениях джунгарского хана на реке Эркет. В романе действуют реальные герои: подполковник Бухольц, князь Бекович-Черкасский и первый губернатор Сибири князь Гагарин. Однако, владея архивными данными из «Портфеля Миллера», автор не стремился скрупулезно точно следовать хронологии событий – его интересуют в большей степени люди, их устремления, страсти и поступки».

Отрывок из романа:

«Майор-гвардеец Лихарев был для Тобольска человек новый и совершенно незнакомый. А Черкасскому Алексею Михайловичу не было надобности с каким-то усилием врастать в сибирскую почву – он был знаком всей тобольской округе с младых лет, служил товарищем воеводы в сибирской столице, а воеводствовал здесь с 1697 года его отец – Михаил Яковлевич, и сын, стало быть, являлся товарищем своему отцу. Молодой Черкасский знал воеводство до самых отдаленных татарских и остяцких улусов и стойбищ. На тобольском погосте покоился его брат Пётр, умерший молодым еще стольником.

Но и Лихарев, вглядываясь в татарское обличье некоторых служилых тоболяков, подбадривал себя простой мыслью – он здесь не такой уж чужак. В его жилах гуляла старинная кровь татарская. Предки рода Лихарей отложились от Тахтамыша и приняли крещение у митрополита Киприана в Успенском соборе на Москве, да и скипелась с тех пор судьба рода татарского с московскими судьбами накрепко. Внук того первокрещеного тохтамышевского Лихаря – Давыд был последним московским послом в Золотой Орде. Находилось дело московским Лихарям и в покоренной Казани, и в Валахию пословаться в 1490 году ходил один из лихаревских мужей служилых – Иван Дмитриевич. На русской посольской дороге он оказался не единственным Лихаревым… Когда левобережная Украина, донельзя пригнетенная ляхами, созрела для братанья с великоросами, отец Петра – Алексей Михайлович послал в Киев не кого-то, а Лихарева, и тот привез от Богдана Хмельницкого письмо, в котором гетман обреченно-решительно попросился под руку Москвы, и Малороссия вскоре зазвучала в титуловании государя Алексея Михайловича.

Словом, Иван Михайлович Лихарев был человеком крепкого русско-татарского замеса. Он получил придворную выучку, закалился в сраженьях долгой войны со шведами сперва в Семёновском, а затем и в Преображенском полку. Ему не нужно было времени много, чтобы сойтись с новым губернатором, поскольку их давным-давно соединил придворный Петербург.

Почти с первого дня пребыванья в Тобольске, когда Лихарев стал требовать от губернатора полного комплекта полк для похода, меж ними произошел разговор недлинный, но примечательный. Губернатор без уверток изложил майору положенье дел:

– Указом его величества мне для тебя надо наверстать больше тыщи рекрутов. А где я возьму тебе эту тыщу? Я осмотрелся – годом раньше Шамордин здесь так потрудился, что пять тыщ сибирян для полков к столице отправлено. Здесь не матушка-Россия, где людей неоглядно. Здесь редколюдье такое, что на сей день не вдруг и баталион наверстаешь…

– Но поход по таким резонам не отменишь!

– А я и не отменяю. Я оглядываюсь окрест да вот что думаю. Да. Алчно здесь правил князь Гагарин. Теперь и мне понятно его московское роскошество, и почему все Подмосковье его деревеньками усеяно, и почему его всем послам иностранным в Петербурге представляли в первый черед. Да, богат он несказанно. Сибирь в свою мошну правил. Но хоть и алчен, хоть и сребролюбец, да все ж дело державное здесь не забывал. Два года назад, после уж как князя в Сенат затребовали, по указке гагаринской сходили тоболяки на озеро Зайсан-нор, куда и тебе, Иван Михайлович, указано выйти.         И знаешь – великого войска Гагарин не снаряжал. Их всего-то сто человек на конь было посажено. И они даже карту из того похода привезли.

– Видел я ту карту. В сенатской комиссии вместе с Бухольцем смотрели, – поморщился Лихарев. – По такой карте блудить только да у ветра дорогу спрашивать.

– Но там же и Эркет даже показан.

– Да толку-то, что показан. О том городе – где он стоит и каков он, – все послы из бухарских земель говорят. Совсем недавно государь с послом Бухарским в конверсации был и тот подтвердил – есть такой Эркет. Но стоит он не на Амон-Дарье реке, как Гагарин твердит. А на иной. Эркен-Дарья та река. А куда она течет – тебе известно? Нет. И мне тоже. Ты пойми, господин губернатор, на гагаринской карте ни одной реки, ни одной горки не указано. Нет. Я составлю свою карту. Со мной два геодезии прапорщика прибыли. Но с малыми силами да такую даль осилить ли? Степями идти – блудно…

– Наши казаки тобольские не блудят. Извеку тропу в ставку контайши набили. Дам я тебе таких вожатых. Да еще и одну роту гарнизонную выделю. И вот еще о чем послушай. Да. Народ в Сибири приблудный, сосланных после кнута много. Вон – в каждом городе ухорезами тюрьмы под завязку.               А думал ли ты, Лихарев Иван, кого в Сибирь ссылают? Согласен – и варнаки здесь, и грабежчики,             и просто непоседливый народ. Да тем и хороши, что непоседливы. Им там – круг Москвы – плохо, вот они и бегут сюда долю иную выбирать. Хилый мужик не побежит, не отважится. Тихоню кнутом не накажут и в каторгу не упрячут. У меня здесь на глазах – в Тобольском ‒ появился сосланный Ванек Замощиков. Ссыльный-ссыльный, а уж более десяти лет, как укоренился – завод медный желает ставить. Вот тебе и ссыльный. Я утвердился – на пашенном раздолье и бегляк иначе соху ведет.

Губернатор помолчал и еще добавил:

– Пришлось мне здесь беседовать с Яковом Бейтоном – проезжал из Удинска в Петербург. Он про отца своего рассказывал – Афанасия. Лет за десять до посольства Головина указали Афанасию набрать в Тобольске полк для службы в Даурах. И тогда вокруг Тобольска народу не густо было. Но набрали ему полк – сброд-сбродом. Все тюремные замки вычистили. Не полк – ватага хмельная и вороватая. Мимо гуся на улице не пройдут, свернут шею. И вот посадили тот полк в Албазин, и как выпало им защищать ту крепость от китайского войска – чудеса произошли. Варнаки и беглые, шатуны                     и конокрады не сдали Албазина, хоть и посылал китайский богдыхан на ту крепость десять тыщ войска. Я думаю – не нужен тебе большой отряд. Тюмень потрясем. Верхотурье тоже, на Таре посмотрим – вот и будет тебе в поход сотни три-четыре. Народ немногочисленный, но тертый. И непременно дам тебе дельного полковника здешнего.

– В командиры, что ль? – недоуменно спросил Лихарев.

– Нет. Полковник Ступин по Иртышу уже не одну крепость поставил. Нравы и калмыцкие, и кайсацкие вызнал. Тебе-то надо узнать допреж баталий возможных – с кем сражаться.

– Дело покажет… – неопределенно отозвался Лихарев.

– Вот Ступин и знает – каково то дело будет оборачиваться. Так что о походе пусть душа не болит. Верши свой розыск по Гагарину и я тебе в розыске первый помощник».