Избранные стихотворения

Я войду в эту зиму одна –

Хоть на сутки, до нового утра.

С белым снегом летит тишина,

И душа ее слушает чутко.

Дом зимы первозданен и чист –

Это праздник ее новоселья.

Забредет к ней скукоженный лист

И уснет на пуховой постели.

В этом доме светло и свежо

После осени с ветхим скарбом.

В нем мечтается так хорошо,

Так просторно и мыслям, и ямбам.

Лишь одно растревожит покой:

Одиночество глазом рысьим

Все следит неотступно за мной,

Как сижу я над ворохом писем.

Входит прошлое властно ко мне,

Дорогие слетаются тени.

Я плыву в неизведанном сне,

В белом пепле былых поколений.

По великой России лежат

Мои предки. Креста не отыщешь.

Лишь сухие будылья дрожат

На заснеженном сельском кладбище.

НА РОДИНЕ

Нехитрое дело – выжить,

В чужие окошки смотреть.

Обидно не видеть Парижа,

Страшней – на чужбине стареть.

Поняв, что не хлебом единым

Ты жив, —

Захлебнешься бедой:

Отечества гибельным дымом,

В озерах заморной водой.

В краю, где пустые деревни

Сдаются на милость лесам,

Где в крыши врастают деревья,

Ничто не прощается нам.

В заросших могилах погоста

Не сыщешь поверженный крест.

Трава человечьего роста –

Забвение памятных мест.

И трактором сжеван проселок,

Хранивший родные следы,

И путь возвращения долог

По этим ухабам беды.

А озеро в старую пристань

Толкается серой волной

И смотрит печально и мглисто –

Как будто ребенок больной.

МАРТ

Чернеют горбы уходящих сугробов –

Зима на исходе. Мы выйдем на ветер,

Как травы выходят из снежных окопов,

Но все ненадежно и зыбко на свете:

С крыш рушится снег и слетают сосульки,

Змеятся ручьи, подбираясь к ногам,

Капели холодные светлые пульки

Вонзаются в темя.

По зыбким снегам,

Сползающим с талой водою в канавы,

Я выйду на ветер и вновь осмелею –

Напьюсь, наглотаюсь весенней отравы,

Весеннею немочью переболею!

ПРЕОБРАЖЕНИЕ

На частоколе сохнут невода.

Закат пророчит ветреное утро.

Как створки раковины – небо и вода

В закатных переливах перламутра.

У берега на привязи стоят,

Гремя цепями и качаясь, лодки,

И, ненасытно разрывая глотки,

Над сонной рыбой чайки голосят.

Плывут вдали сигнальные огни

Ночного катера, и стайка диких уток

Летит в закат, и все кругом одни –

Все одиноки в это время суток.

А между створок раковины – свет

И красных волн ритмичное биенье,

Слепящий свет и боль преображенья,

И на песке мой неостывший след.

* * *

Сегодня май. И тополя, разнежась,

Новорожденной шевелят листвой.

Такая детская в них безмятежность,

Что хочется погладить их рукой.

Они сейчас свою справляют Пасху.

И я весну пытаюсь обрести.

Так чахлый куст, забыв любовь и ласку,

На пустыре все силится цвести.

Как трудно, весь запас любви истратив,

Тянуться к солнцу, над тоской расти.

Но этот май, как мать своим объятьем,

Меня утешит и за все простит…

* * *

Ночь над Обью черна,

Как смородина черная, мглистая.

Берег рухнул вчера,

Сбросив в реку березы ветвистые.

Этот лиственный флот

Машет ветками, просит о помощи,

А ночной теплоход

Осторожно плывет мимо тонущих.

Фотовспышкой сверкнет

Августовская полночь зарницами,

И до дна Обь проткнет

Раскаленными тонкими спицами.

Бесконечно черна

Эта полночь ненастная августа,

И померк свет костра,

Темнотою закрашенный нагусто.

И кусты, и цветы –

Все утратили прежние облики.

Я – лишь часть темноты,

Только капля в ночном черном облаке.

МАЛЬВЫ

По мосткам перейду Пивоварку –

На Червонную мысли влекут.

Эта улочка держит марку –

Мальвы красные здесь цветут.

Длинноногие, как балерины

В красных пачках, у дома горят.

И, лелея клубники куртины,

Ходит женщина между гряд.

Ей на миг позавидую остро,

Затоскую о справном житье,

Чтоб мой дом, как ухоженный остров,

Так же плыл бы в мирской суете.

Может статься, и нет счастья в доме

За узорной резьбою крылец.

Но как пахнет на свежем изломе

В загорелой руке огурец;

Как сверкают намытые окна,

И томится в плодах огород,

И березы развившийся локон

Осеняет скамью у ворот…

САД

Под бурей осенней упал частокол,

Ольховые кости сложил у канавы,

Уткнулся лицом, беззащитен и гол,

В намокшие желтые травы.

Шел дождь, и заброшенный сад сиротел,

Свои одичавшие яблоки пряча

В крапиву, в бурьян, и под ветром редел

Дрожащий и мокрый от долгого плача.

На ветер бросая свои семена,

Он в дом заколоченный скребся ночами

И мертвых хозяев шептал имена,

Крыльцо засыпая дичками.

Потом выходил из привычных границ,

Побегами шел на межу, за ограду.

Нестрашное пугало нянчило птиц,

Махая рукой листопаду…

Мертвый тростник – шелестящие плавни,

Мокрый песок собирает следы,

И выползают зернистые камни

Из присмиревшей вечерней воды.

Слышатся шорохи в черном бурьяне,

Где неизвестные звери живут,

И в послеливневом теплом тумане

Прямо по воздуху лодки плывут.

Пахнет дождем и густым иван-чаем,

Листья манжеток в холодной росе,

Сгустком тумана сидит стайка чаек

На потемневшей песчаной косе.

Жизнь в ожидании чуда и яви –

От затерявшихся писем до снов,

Лишь прошуршит за калиткою гравий –

Вздрогну от шума знакомых шагов.

Сколько, скажи, мне томиться в обмане

И на пустынном причале дрожать,

Ждать ненаписанных писем в тумане,

И, задыхаясь, туманом дышать?

Время – разбрасывать черные камни

И восходящее солнце встречать.

ОЗЕРО НА БОЛОТЕ

Поначалу болотный сосняк –

Весь в лишайниках, тощий и нищий.

Он, как самый последний босяк,

Пробавляется скудною пищей.

А за ним, как внезапный испуг,

Словно в тучах прорыв – нежданно

Появляется синий круг, –

В толще мха незажившая рана.

Не проехать к нему, не пройти.

Вековою трясиной хранимо –

Это озеро на пути

Так желанно и недостижимо.

Там у синего ока земли,

Как жрецы в языческом храме,

Ходят гордые журавли,

Попирая трясину ногами.

НОЧЬ В ДЕРЕВНЕ

Малый мир – затуманенный диск,

В центре – низкий бревенчатый дом,

Комариный пронзительный писк

Над затянутым марлей окном.

Ночью мрак осязаем и густ.

Свет зажгу и увижу в окне,

Как живой, шевелящийся куст

Осторожно крадется ко мне.

В тишине, от которой не спать,

На краю светового пятна

Не устанут деревья шептать,

Что я в доме осталась одна,

Что я нынче хочу подстеречь

Их бессмертные души в ночи

И подслушать неясную речь,

Подобрав к ее тайне ключи.

Там следят за мной тысячи глаз –

Я боюсь посмотреть в темноту…

Ночь в деревне. Двенадцатый час.

Заговорщеский шепот в саду.

* * *

Зверобой душистый в кринке.

В теплом сумраке избы

На коптящей керосинке

Жарю белые грибы.

В кружке пенный шепот кваса,

Груда яблок на столе.

Праздник яблочного Спаса,

И баян поет в селе.

В эту ночь, бывало, можно,

Наигравшись днем в лапту,

Всей гурьбой напасть безбожно

На антоновку в саду:

И веселые частушки

Слушать в праздничной толпе,

И с беспечною подружкой

В вальсе мчаться по земле;

Над ромашками колдуя,

Нагадать, что счастье есть,

Горький привкус поцелуя

Сладким яблоком заесть;

И на пристани вечерней

Слушать гаснущий прибой,

И заснувшею деревней

Тихо шествовать домой…

ВЕЧЕР

Ни души на вечерней пристани.

Гладкий плес полон тихой тоски,

И мне кажется: если выстрелить –

Он расколется на куски.

Я смотрю в это темное зеркало

С помутневшим ночным серебром,

Над его камышовыми стрелками

Утка машет усталым крылом.

Врассыпную и крупными гроздьями

Засветилось над мраком воды

Августовское небо звездами,

Будто белым наливом сады.

Темной вязью славянской азбуки

Над водою деревьев венцы,

А за пазухой греются яблоки –

Потерявшие гнезда птенцы…

НОЧЬ

С гулким грохотом поезд уносится прочь –

Задрожали и звезды, и яблоки сонного сада.

Подминая закат, опустилась безлунная ночь –

Августовская ночь звездопада.

Жгли костер и картошку катали в золе,

И смотрели во тьму, и боялись ее, словно дети, —

Там стояло пространство на темной земле,

Как хранилище прошлых тысячелетий.

Пели песни и думали с тайной тоской

О стареющем лете, прошедшем так скоро…

Искры тьму прошивали, и каждой сосной

К нам тянулась душа молчаливого бора.

Повернувшись холодным бесстрастным лицом,

Ночь смотрела в глаза без вражды и любови,

И светился в ладонях над ярким костром

Беззащитный огонь человеческой крови.

АВГУСТ

Я люблю вас, простые радости

Этой жизни лесной и дикой:

Темно-синие сумерки в августе,

Как созревшая ежевика;

В полночь метеоритные промельки

И негромкие всхлипы прибоя,

В парусиновом ветхом домике

Запах вянущего зверобоя;

Тополей забытье предосеннее,

Слишком яркие – к ветру – закаты,

И вечернее птичье пение –

Все, чем так в эти дни мы богаты.

Лес ведет меня утром за руку,

Как ребенка ведут к причастью,

И с туманом, плывущим за реку,

Уплывают мои несчастья…

ПЛОТ

Плот приколот намертво ко дну.

Поплавки подмигивают мне.

Хорошо, хотя бы раз в году,

Плыть на месте на сыром бревне.

Плыть, застыв от счастья тишины,

От слиянья с небом и водой,

Что тебе дарованы они

Снова милосердною судьбой.

Плыть на этом стареньком плоту,

Что избит вальками матерей,

В детство, окрыленность, чистоту,

В добрый мир растений и зверей.

На рассвете кони и столбы

Тонут здесь в туманном молоке,

Сладко спят зеленые холмы,

Спят, примяв пшеницу на щеке.

Мысли безмятежны и легки,

И душа спокойна, как вода,

Где летят прозрачные мальки,

Плоть воды пронзая без труда.

Первый луч поймав на глубине,

Просверкнет веселая плотва.

Я плыву в зеркальной синеве

На груди добрейшего плота.