1974

1974 – В издательстве «Советский писатель» вышел отдельной книгой роман «Я пришёл дать вам волю» Василия Макаровича Шукшина (25 июля 1929, село Сростки Бийского района – 2 октября 1974, станица Клетская, Волгоградская область) о крестьянском восстании под предводительством Степана Разина в 1670-1671 годах.

Роман «Я пришел дать вам волю» стал последней крупной работой писателя в литературе. Жажда могучего характера, самобытности, силы, размаха – вот что приводит Шукшина к Степану Разину. Сам писатель говорил: «Разин для меня – вся жизнь». Роман «Я пришел дать вам волю» – это широкое историческое полотно, содержащее правдивый рассказ о сложных и драматичных перипетиях крестьянского восстания. Произведение это отличается напряженностью повествования, яркими образами героев (прежде всего – Степана Разина), колоритным языком. Василий Шукшин мастерски рисует размах Крестьянской войны, показывает ее роль в формировании героических черт русского национального характера.

Имя Степана Разина для Шукшина – средоточие национального характера, его необычайной выразительности. Разин – итоговый образ шукшинской характерологии, вобравший в себя его многолетние напряженные раздумья о судьбе человеческой, судьбе народной. В то же время Разин – один из ключевых характеров русской истории. Личность эта, вспыхнувшая в переломный момент национально-государственного устройства, не только ярко высветила мощь народного духа – от страшных бездн ненависти до горних высот сострадания, но и наложила свой отпечаток на склад национальной души, пройдя сквозь вековые толщи сознания и мирочувствия последующих поколений. Это перекрестно-ключевое положение Разина и заставляет особо пристально вглядываться в его лик в романе «Я пришел дать вам волю».

Отрывок из романа:

«Вот – налетел миг, атаман весь преобразился, собрался в крепкий комок… Тут он весь. И в бою он такой же. В такой миг он все видел и все понимал хорошо и ясно. Чуть вздрагивали ноздри его крупного прямого носа, и голос – спокойный – маленько слабел: говорил мало, дельно. Мгновенно соображал, решал сразу много – только б закипело дело, только б неслись, окружали, валили валом – только бы одолеть или спастись. Видно, то и были желанные мгновения, каких искала его беспокойная натура. Но и еще не все. К сорока годам жизнь научила атамана и хитрости, и свирепому воинскому искусству, и думать он умел, и в людях вроде разбирался… Но – весь он, крутой, гордый, даже самонадеянный, несговорчивый, порой жестокий, – в таком-то, жила в нем мягкая, добрая душа, которая могла жалеть и страдать. Это непостижимо, но вся жизнь его, и раньше, и после – поступки                  и дела его – тому свидетельство. Как только где натыкалась эта добрая душа на подлость и злость людскую, так Степана точно срывало с места. Прямо и просто решалось тогда: обидел – получи сам. Тогда-то он и свирепел, бывал жесток. Но эту-то добрую, справедливую душу чуяли в нем люди, и тянулись к нему, и надеялись, потому что с обидой человеку надо куда-нибудь идти, кому-то сказать, чтобы знали. И хоть порой томило Степана это повальное к нему влечение, он не мог отпихивать людей – тут бы и случилась самая его жестокая жестокость, на какую он не помышлял. Он бы и не нашел ее в себе, такую-то, но он и не искал. Он только мучился и злился, везде хотел успеть заступиться, но то опаздывал, то не умел, то сильней его находились… И сердце его постоянно сжималось жалостью и злостью. Жалость свою он прятал и от этого только больше сердился. Он берег и любил друзей, но видел, кто чего стоит. Он шумно братался, но сам все почти про всех понимал, особо не сожалел и не горевал, но уставал от своей трезвости и ясности. Порой он спохватывался подумать про свою жизнь – куда его тащит, зачем? – и бросал: не то что не по силам, а… Тогда уж сиди на берегу, без конца думай и думай – тоже вытерпеть надо. Это-то как раз и не по силам – долго сидеть. Посидит-посидит, подумает – надо что-нибудь делать. Есть такие люди: не могут усидеть. Есть мужики: присядет на лавку, а уж чего-то ему не хватает, заоглядывался… Выйдет во двор – хоть кол надо пошатать, полешко расколоть. Такие неуемные».